Криптоэпифания у Платона
Аннотация
Тема античной эпифании достаточно хорошо изучена в современной зарубежной культурной и социальной антропологии. Но это не означает, что все её стороны в равной мере освещены исследователями. Настоящая статья рассматривает использование Платоном приёмов описания криптоэпифании в классическом античном нарративе. Классические примеры скрытого пребывания богов среди людей, их невидимости, угрозы встречи с божеством в его подлинном облике широко встречаются в античном нарративе – от гомеровского эпоса и гомеровских гимнов до «Метаморфоз» Апулея. Такого рода рассказы нарушают привычную для античного текста «схему» акта эпифании. Явление богов, даже вполне очевидное с точки зрения рассказчика, не сопровождается его узнаванием со стороны персонажей (или большинства персонажей), задействованнных в сюжете. Невидимость божества (либо же его скрытость под чужим обликом) фиксирует не только превосходство бога (богов) над человеком со всеми вытекающими отсюда последствиями. Она связана с объективной сложностью трансценденции между бессмертными и смертными. Здесь человеческое восприятие не может стать критерием истины, поэтому сомнение или признание в неспособности понять происходящее становятся наиболее правильной «стратегией». По-другому её можно описать как стратегию настороженности перед необычным и непривычным. Данную стратегию Платон использует в ироническом контексте в диалогах «Софист», «Протагор», «Евтидем». Обращение Сократа к Чужеземцу из Элеи в первом диалоге является указанием на архетипический топос опасения перед божественным «присмотром» за людьми. Особенно остра ирония в отношении софистов: раскрывая свою мудрость, претендующую на всеобщий, то есть божественный, характер, они как бы являют собой богов – да только не настоящих, а подложных. В космологии софистов боги, как мы помним, теряют свой привилегированный статус, превращаясь в человеческую выдумку. Следовательно, заменившие их «мудрецы» никак не могу обладать божественным знанием, отсутствующим в софистическом мире – там нет подлинных его носителей. Они (лжемудрецы) могут быть лишь ложными богами, разоблачаемыми Сократом. В том же смысле Платон использует и мотив криптоэпифанической невидимости божества. Во Второй книге «Государства» Главкон рассказывает о лидийце Гиге, который чудесным образом получил дар невидимости и сполна использовал его, соблазнив царицу и овладев престолом. Платон указывает, что Гиг действовал подобно тому, как боги действуют в отношении людей, – подразумевая именно эпическое описание криптотеофании. Перстень Гига – это некий мыслительный эксперимент, позволяющий вскрыть слабость человеческой натуры. Теология Платона, как известно, строится на ином представлении о богах – их неизменности, благости и отсутствии обмана в коммуникации с людьми. Поэтому ироническая интонация, выбранная Платоном, преобразует традиционный мифологический нарратив, оказавшийся в критическом контексте античной философской мысли, делая его либо орудием мыслительного эксперимента, либо средством разоблачения ложной мудрости.
